Семирамида Пумпянская вспоминает

Из книги "Мастерская Арши Ованесовой и Леонида Кристи. Страницы истории ВГИКа" : Учебное пособие (Автор-составитель: заведующий кафедрой режиссуры неигрового фильма, профессор ВГИКа В.П. Лисакович; 2017 год; изд.: —М.; ВГИК). На фото Арша Ованесова (справа) и Любовь Перцова — создатели киножурнала «Пионерия». Фото из архива семьи Шейниных. Реставрация фото: Татьяна Юрина.

Арша не прекращала работу и в условиях эвакуации. В конце 1942 года на алма-атинской студии, где я работала ещё с довоенного времени, появились две малень­кие, худенькие женщины из Москвы: Арша Ованесова и Любовь Перцова, посто­янный редактор журнала «Пионерия» и верная подруга Ованесовой. К работе над журналом они привлекали буквально всех вокруг. Никогда не забуду одну из съёмок. По сюжету Ованесовой необходимо было снять улицы города, но заболел оператор, обычно с ней работавший. Арша знала, что мой муж [Борис Пумпянский], оператор по профессии, в этот день находился дома — не с кем было оставить двухлетнего сына. Не знаю, как Ованесовой удалось уговорить моего мужа, но только в конце дня, возвращаясь с работы домой, я увидела его во главе странной кавалькады, торжественно двигав­шейся по улице.

В центре проезжей части ехала телега, запряжённая лошадью, на телеге сидел мой муж. Одной рукой он крутил ручку кинокамеры, а другой поддерживал сидящего рядом сына, который, конечно, был в восторге от происходящего.

За телегой шла Арша и дирижировала уличным движением: её звонким командам повиновались машины, автобусы и пешеходы. Так я впервые столкнулась с этим по­разительным ярким явлением — Аршой Ованесовой.

В 1944 году я приехала в Москву и сразу же попросилась работать в «Пионерию».

Меня привлекала всеобщая увлечённость, с какой делался этот журнал, к тому вре­мени прочно утвердившийся на передовых позициях советской кинодокументали­стики.

Не скажу, что в нашей совместной работе всегда всё шло гладко — Ованесова зна­ла и сомнения, и неуверенность, которые тотчас же передавались нам, сотрудникам «Пионерии».

Мы часто не успевали сдать выпуски журнала в срок, ибо Арша Амбарцумовна не искала лёгких путей и до последнего момента продолжала что-то переделывать, достраивать…

Особенно сложным для всех нас был монтажный период работы над журналом, когда Ованесова была целиком погружена в материал, сутками не выходила из мон­тажной и не терпела никаких посторонних вмешательств.

Всякий раз, когда над журналом нависала опасность не быть завершённым к нужному сроку, в комнате «Пионерии» можно было наблюдать такую картину: в конце рабочего дня, который для Ованесовой, разумеется, никогда не означал ко­нец её работы, дверь в комнату осторожно приоткрывалась и на пороге появлялся директор журнала. Человек далеко не робкого десятка, он еле слышно, почти без надежды спрашивал: «Арша Амбарцумовна, скажите, пожалуйста, журнал будет или нет?» Ответом ему был столь гневный и пронзительный взгляд Арши, что, устыдившись собственных слов, директор тут же бесшумно исчезал из комнаты. Ованесову неимоверно тяготили неизбежные в кинематографическом деле произ­водственные путы.

Любимой стихией Арши оставалась съёмка — здесь она выкладывалась без остат­ка, со всей полнотой могла проявить свои способности, фантазию, остроумие. Каж­дый раз, выезжая на съёмки с Ованесовой, мы знали: будет интересно и весело.И никогда не ошибались. Заряд жизнерадостности и юмора настолько силён был в этом человеке, что любую съёмку она с лёгкостью превращала в игру, тем более, что снимала она детей и для детей.

Да и сама Арша, особенно во время съёмочного периода, напоминала ребёнка, живого и непосредственного, озорного и беспечного. Она очень любила разыгры­вать нас, своих помощников, и делала это столь остроумно и изобретательно, что обижаться на неё было невозможно, а главное, глупо.

Однажды произошла такая история. Когда мы снимали один из сюжетов в под­московном пионерском лагере, нам пришлось задержаться там на целые сутки. Ованесова любила естественные шумы в кино, и наш дотошный звукооператор не мог уехать в Москву, не запечатлев на плёнку голоса лесных обитателей. Боль­ше всего ему хотелось записать трели соловья — птицы, как известно, предпо­читающей петь по ночам. С наступлением темноты звукооператор расположился в кустах и настроился на запись. Сразу же ему на редкость повезло — раздались звонкие, заливистые трели, которые не прекращались почти до утра. Птица была явно в ударе, и у звукооператора, чрезвычайно гордого своей удачей, даже не хва­тило плёнки, чтобы записать всё соловьиное выступление. Каково же было разо­чарование нашего коллеги, когда выяснилось, что в роли вдохновенного соловья выступала… сама Арша, всю ночь просидевшая с обычным свистком в руках в двух шагах от незадачливого звукооператора! Посмеялись мы все тогда от души…